Острота восприятия прошла, но интерес не уменьшился ни грамма. Появились свои маленькие плюсики от многократного просмотра – не обязательно тщательно вчитываться в титры, ибо по первому слову уже могу сама произнести всю реплику с правильным выражением на лице.
В нужных местах толкала сына в бок и говорила – приготовься, щаз будет.
Хотя все эти нужные места за год, прошедший с последнего просмотра, сыну были рассказаны, описаны, показаны в лицах и озвучены многократно. А также многократно был проведен сравнительный анализ исполнения этих сцен обоими актерами.
С неизменным вердиктом – а наш-то лучше.
К нужным местам относятся– сцена выпадания из чрева, аут, это все для науки, Элизабет, ты будешь прекрасной женой и взгляд на руку, еда была анбиливибл, сцена с первым снегом…
Нужных мест было, конечно, гораздо больше. Они лучше по ходу спектакля вспоминаются.
Синяк у ребенка на боку, подозреваю, большой образовался в результате.
Но я же не могла дать ему возможность упустить их и не восхититься!
Что интересно. Попа бенедиктова Создания все краще с каждым разом.
А папа играет по-прежнему плохо.
В этом тоже есть своя прелесть – хоть что-то постоянное в этом мире.
Потому что вот – сама удивляюсь - Миллер стал нравиться в образе Создания.
На шестом просмотре меня не раздражали ни его постоянное хождение на цыпочках, ни заикание с подергиванием подбородка, ни щадящее отношение к себе во время падений и прочих манипуляций с телом.
В результате у меня остались к Миллеру в роли Создания две претензии:
1. Слюни на подбородке.
2. Он – не Бен.
С Виктором тоже все просто.
Виктор Бенедикта гораздо многограннее, умнее… Нет - гениальнее, тоньше, остроумнее и красивее.
На него интереснее смотреть. Словно в каждой следующей сцене добавляется новый мазок в портрет.
Каждое его движение, каждый жест – как будто не закончен, как будто не досказан.
Его распирают разные мысли. В основном - о собственной гениальности, немного о том, чтобы еще такого гениального сделать и совсем чуть-чуть о том, что Элизабет будет прекрасной женой.
А потом мысли его идут в обратном порядке – Элизабет, чтобы такого гениального сделать, о, как я гениален, я практически бох. Только рыжий.
В общем, он вызывает сочувствие, несмотря на весь ужас-ужас происходящего из-за него действа.
И даже немного гордишься им, когда он убивает невесту.
Потому что понимаешь, что он почувствовал ответственность за свой поступок. А не просто так ножичком помахал.
Виктор же Миллера по-прежнему, несмотря на семь просмотров и специально взятые очки, нарисован одной краской – краской безумия. С редкими полутонами в области разговора на горе о науке.
И, когда он убивает невесту Создания, то злишься на него. Потому что сделал он это тупо из вредности. Никаких нравственных метаний.
А неестественный надрывный голос резал слух весь спектакль. К нему привыкнуть так и не удалось.
И ему совсем не сопереживаешь. И если бы он там и помер в снегах, то и ладно бы.
Единственное, для чего хочется оставить его в живых – чтобы несчастному бенедиктову Созданию было кого гонять по полюсу за вином и тюленьим мясом.
Journal information